| Пьеса, которая становится одной из линий сюжета |
| На главную |
|
Текст приведен в виде потока информации. Заинтересованным участникам текст может быть выслан в виде файла Microsoft Word приложением к письму
ТИКАМАЦУ МОНДЗАЭМОН КОПЬЕНОСЕЦ ГОНДЗА В ДВОЙНОМ ПЛАЩЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Рассказчик. Сасано Гондза — копьеносец, 25 лет. Асака Итиносин — самурай, 49 лет. О-Сай — его жена, 37 лет. 0-Кику, 13 лет их дочери. Сутэ, 4 года Торадзиро — их сын, 9 лет. Ива к и Тютабэй — отец О-Сай, 68 лет. Мать О-Сай. Ива к и Дзимпэй — брат О-Сай, 34 года. Кавадзура Баннодзё — самурай, 27 лет. О-Юки — его сестра, 18 лет. Кормилица. Кормчий. Ман — служанка ( в доме Итиносина. С у г и — кухарка Слуги, служанки, танцовщицы, толпа. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ СЦЕНА ПЕРВАЯ Ристалище возле храма. Рассказчик Покидает свой мирный край Этих мест властелин И едет в Эдо. Вместе с ним самурай Асака Итиносин Оставляет свой дом. Свитою окруженный, По долгу вассала едет князь На поклон сёгуну. Итиносин, его приближенный, Со своею усадьбой простясь, Покидает детей и жену. Молодые самураи, Оставшиеся без дела, Целый день На конях гарцуют, играя, Мечут копья и стрелы В мишень. Напрягая тугую тетиву, Повторяя воинскую науку, Отважные, стройные, На скаку приминая траву, Глаз упражняют и руку Молодые воины! Вот один ловкач, Наклонясь крепким станом, Летит вдоль ристалища На коне буланом. Все гонятся вскачь, Но никто не догнал еще. Где за древним храмом аллеи Ветром прибрежным полны, Где бушует прибой с размаха, Этот всадник, коня не жалея И не ведая страха, Так и чудится, прянет в волны! Самураев немало у князя. Но всех ловчей и красивей, Всех искусней в воинском деле Копьеносец Сасано Гондза. Даже песню про него сложили: «Храбрый и пригожий Копьеносец Гондза! Князю нет дороже Копьеносца Гондзы! Не полюбит кто же Копьеносца Гондзу?» Он, словно свежий плющ, Вокруг ствола готов обвиться. Лицом красив он, строен станом. И девушки и юноши не могут Не заглядеться на него! А конь его — Могучий конь! Он вскормлен молодой травою, Он выхолен и выглажен. Он бьет Передними ногами, он грызет Стальные удила. Спадает пена, Как хлопья снега. Шерсть его Как розоватый месяц на восходе. Хвост ниспадает, Словно ветви ивы... Цок-цок-цок-цок! Могучий и отважный конь! Он пляшет, стройными ногами Переступая по траве, А всадник держится в седле умело, По всем законам оцубо — Искусства верховой езды. Вот всадник натянул Упругие поводья. Он напряженно за конем следит, А два конюших держат под уздцы Лихого скакуна Наездник крикнул. Слуги Отпрянули, И резвый конь . Заржал и по полю помчался. Как вихрь он вырывается на волю, взметая хвост и чёлку. И от порыва ветра Взметаются усы конюших. Вихрь раздувает всадника одежды, И мелкими волнами Вьется грива Горячего коня. Скок-скок-скок-скок! Вот всадник возвращается И снова Уносится по кругу... И вековые сосны Ветвями задевают рукава Его одежды. Вековые сосны Или красотки в восемнадцать лет? Красавица в нарядном кимоно (Узорный шелк Столичного рисунка И рукава почти что до земли!), В большой плетеной шляпе. Она, конечно, самурая дочь, И с нею женщина, должно быть Кормилица, Какой-то держит сверток. Красавица бросает взгляды На всадника, Косит зрачками Продолговатых, узких глаз. И нет сомненья, что она Наезднику знакома. То, словно испугавшись, Она проворно отбегает прочь, То преградить дорогу норовит. А норовистый конь Рвет удила И прибавляет шагу. Гондза Коня нарочно шпорит, понукает И подбодряет криком, словно Прекрасной девушки не замечая. Он то и дело Подстегивает скакуна кнутом, Как будто намекая на размолвку Любовную. «Рин-рин-рин-рин!» — звенят копыта, И — «хлоп-хлоп-хлоп!» — Похлопывают по бокам коня Попонки из тисненой кожи. Как вихрь Взмывает всадник в вышину, Копыта не касаются земли! И снова слышен Звонкий дробный топот, И по краям ристалища В ответ Трепещет и шуршит Бамбуковая поросль. Так, тяжело дыша, Носился целый час Вдоль по ристалищу, Размером В два те пять танов '', Красавец Гондза, Показывая ловкость и искусство. Не только сам скакун, Седло, попоны И даже стремена От пота взмокли. Наконец Усталого остановил коня Усталый всадник. «Изволили закончить?» — подбежали К нему конюшие и слуги. Гондза Единым духом сбегайте домой И принесите авасэ-халат, И помогите мне переодеться. А вы, конюшие, Ступайте к храму, Там можете немного отдохнуть. Рассказчик «Мы повинуемся!» — Конюшие сказали И тотчас удалились. Когда велит хозяин погулять, Тогда и у ленивых слуг Вдруг легкость появляется в ногах. Едва уйти успели слуги, Как девушка-красавица Проворно Приблизилась и обхватила ногу Наездника, Продетую в изогнутое стремя. О-Юки. Здравствуйте, господин Гондза! Как дав¬но мы с вами не видались! Благодарение небу, вы бодры и здоровы по-прежнему. Полно вам притво¬ряться, что вы меня не узнаете. Ах, бедная лошад¬ка, и она уже утомилась. Так ли уж было вам необ¬ходимо именно сегодня битый час, не замечая меня, скакать взад и вперед? Если я стала вам ненавист¬на, так уж лучше, чем избегать меня, сразу раздави¬ли бы насмерть копытами вашего коня! О да! Вы хоть и самурай, Но бессердечный человек, И ваше слово - Наверное, пустое слово. Умеете вы обольщать и лгать! Рассказчик В ее глазах, глядевших гневно, Блеснула влага. Да, женщины на слезы слабы! Гондза. К чему эти упреки, О-Юки-доно! Ты знаешь сама: с разными девушками — разное общение. Разве посмеет копьеносец Гондза морочить сестру благородного Кавадзуры Баннодзё, словно какую-нибудь распутную девку или продажную дзёро? Нет, сердце у меня не изменилось! Но не хотелось мне, Чтоб слуги Увидели нас вместе И потом Про нас болтали на конюшне! Вот и скакал я, Сам себя не помня, Как будто я по воздуху летел, Не зная, как скачу, куда скачу! Ты видишь: весь я потом обливаюсь. А ты, кормилица, тоже хороша! Голова у тебя, видно, совсем стала бестолковая. Здесь, в усадьбе, немало завистливых глаз. А ты, вместо того чтобы вразумить молодую девушку, пускаешься вместе с ней в далекий путь, выводишь ее на открытое поле, где все могут ее увидеть. Ведь если пойдут о нас дурные слухи среди вассалов князя, то моей службе выйдет помеха! А если клятвами мы обменялись, Знай, все обеты Остаются в силе. Напрасно ты тревожишься. Немедля Воспитанницу уведи домой! Скорей ступайте. Вам нельзя Здесь оставаться, на открытом месте. Рассказчик Так говоря, Он тронул скакуна. Но в гневе Кормилица его остановила, Схватив рукой за стремя. Кормилица. Как? Называть меня бестолковой и безголовой? Нет уж, такие слова вы лучше бросьте! Слышите, господин Гондза? Не я ли сама минувшей зимой свела вас с госпожой О-Юки в моем собственном доме? Вы скажете, что забыли про это? Разве тогда вы говорили, что на этом все и кончится? Нет, О-Юки не такая девушка, которую продают на одну только ночь! Ах-ах, это уж слишком обидно! С той самой ночи от вас ни слуху ни духу, как говорится, ни груши, ни камешка! Письмо вам пошлешь — вы велите передать на словах: ответ, мол, скоро будет. А была ли хоть раз получена весточка от вас, хоть какое-нибудь письмишко?.. У госпожи О-Юки нет ни отца, ни матери. Одна я и холю ее, и оберегаю. Я всегда готова помочь вам обоим. Что стоило б сказать вам хоть словечко Про свадьбу Господину Баннодзё? Веселую мы свадебку сыграли б! А вы молчите. В рот воды набрали. Ну, что ж! Желаете ее в супруги, Или она вам не по сердцу? Так прямо и скажите! А я уж знаю, Что тогда мне делать! Да и впрямь, разве я расхвасталась только потому, что сама ее вырастила, своими руками воспитала? Да только слыханное ли это дело, чтобы такую девицу — да я бы не дозволила ни одному мужчине и пальцем до нее дотронуться! — чтобы такую девицу в восемнадцать лет, в самом цвету, как говорится, чтобы такое лакомое блюдо отведали разок, да и отодвинули в сторону или стали разбрасывать, ковырять палочками, дескать, нет больше желания, аппетит прошел? Э, нет! Так дело не пойдет, шалишь! Гондза. Ты права, ты права, кормилица! Я понимаю твой гнев. Но сама сообрази: писем я вам не писал, опасаясь, как бы посланец не потерял письма. Так и случилось, что я не порадовал вас весточкой; это, конечно, моя вина. А с братом О-Юки мы близкие товарищи: вместе обучаемся чайной церемонии у нашего наставника Асака Итиносина, вместе прислуживаем ему за столом. Но только нрав у Баннодзё неровный, вспыльчивый, опасно молвить ему неосторожное слово. Да и не подобает мне, юноше, так прямо от себя заявить: отдай, мол, мне сестру твою в жены! Вот найду я подходящего свата и попрошу, чтобы он, как положено, обратился к обеим сторонам — и ко мне и к Баннодзё. Мое согласие — У вас в руках. Еще добыть необходимо Согласье господина Баннодзё. Потом необходимо разрешенье От старшего Из здешних самураев,— Тогда и свадьбу сможем мы сыграть! Я правду говорю. А если есть В моих словах хотя крупинка лжи, Пусть наземь упаду с коня И пусть Мой конь меня копытами раздавит! Поклялся я. И сердца глубина И мыслей истина неколебима! Рассказчик От этих слов О-Юки расцвела Улыбкою. И, взяв из рук Кормилицы Закрытый шелком сверток, Она его развертывает. О-Юки Милый, Взгляните! Может быть, и неискусно, Но вышито для вас Моей рукой! Вот пояс! На нем я вышила два герба: ваш герб — круг, а в нем три полосы, а рядом мой герб — хризантема со стороны стебля и чашечки. Пояс предназначен, чтобы носить за ним оба меча3 — длинный и короткий. Поэтому я с особым старанием вложила прокладку. Боюсь только, что вам не понравится, как заделаны швы. И все же я шила этот пояс с мыслью, чтобы он принес вам счастье. С этой надеждой и вы его носите. Прошу вас, поскорее найдите свата, и пусть он от вашего имени договорится с братом о свадьбе. А в ожиданье свадьбы Пусть этот пояс будет нам залогом Соединения. Как этот пояс Вам тело обовьет, Так я хотела б Вкруг вас обвиться — И никогда уже не знать разлуки! Рассказчик И с этими словами Через переднюю луку седла Расшитый перекидывает пояс. А Гондза, наклонясь с седла, берет О-Юки за руку И крепко пожимает. Гондза. Нет слов, чтоб передать Мою признательность и радость. Клянусь я Хатиманом 4. Нет в душе Коварства или помыслов нечестных! Вот конь мой слышит клятву. А коню Позорнее солгать, чем человеку. Мой конь! Свидетелем ты будешь Священной клятвы, Клятвы самурая! Ты слышишь, конь мой ? Рассказчик Так клянется Гондза. Но говорится: «Ветер дует в ухо Коню, а из другого вылетает!» Буланый слушает, Прядет ушами И ржет на ветер... Свернув расшитый пояс, Гондза Кладет его за пазуху себе. Гондза. Смотри, смотри! Со стороны залива Еще один сюда несется всадник. О-Юки, это брат твой — Баннодзё! О-Юки И в самом деле, няня, Это братец Проворно скачет на гнедом коне. Кормилица Ай-ай! Наш барин? Это не годится. Приметит нас — Не миновать беды. Беги за мной! Рассказчик И обе побежали Вдоль по аллее к храму. Только скрылись, Как прискакал на поле Баннодзё. Баннодзё. А-а, Гондза! И ты тоже выехал на дальнюю прогулку? О, ты усердный копьеносец, да и с конем обращаешься довольно искусно! За этот год Конек твой — лунной масти — Стал неплохим конем. Найдется покупатель — Продай его. Потом опять купи Дешевую лошадку!.. Выезди, вышколи нового коня — и его продай за пять или семь золотых. Так ты и станешь богачом. Неплохое умение, выгодное искусство. Ты — счастливчик! Нечего сказать, тебе можно позавидовать! Рассказчик Так говорит, Над Гондзой издеваясь, С привычною насмешкой Баннодзё. Но Гондза изучил его повадки. Гондза. О нет! Я не мастер ухаживать за конем. Я даже не могу давать ему вдоволь корма! Мой конь только с виду хорош, а в трудную минуту ни на что не будет годиться! То ли дело у вас: вы богач, у вас много конюших, да и корма у коней хоть отбавляй. В решительный час ваш конь резво поскачет! Победа будет за вами! Берегите же хорошенько вашего скакуна, хольте его, лелейте его! Баннодзё. А, так! Ты намекаешь, что на «Вишневом поле» возле замка, когда мы состязались в последний раз, твой буланый обогнал моего коня? А ну-ка, потягаемся еще раз! Объедем поле наперегонки. Ну что ж ты медлишь? Значит, ты боишься? Скачи, скачи! Рассказчик Упрямый Баннодзё Настаивает на своей затее. Гондза. Охотно готов состязаться, но в другой раз. Вы сами видите, что я уже давно упражняюсь. И конь, и наездник — мы оба устали. Я собрался уже ехать домой. Итак, в ближайший день С большой охотою. Рассказчик Но Баннодзё Его не хочет слушать. Баннодзё. Ты устал? Это только отговорка. На случай поражения. Просто-напросто ты боишься проиграть! Знать ничего не знаю. Выезжай На состязание, Довольно болтовни! Рассказчик И Баннодзё Натягивает повод, Готовясь к скачке... Что было делать Копьеносцу Гондзе? Его буланый отдохнул немного. Да и на всаднике Подсох горячий пот. Он повод подобрал и отпустил По правилам высокого искусства Ристания «Сакура-гари»5. И оба всадника Сперва налево Проехали, потом направо, По кругу провели коней... И, выровняв их Голова к голове, Вскачь понеслись По примятой траве, Мчатся вдоль края Обширного круга, Сперва стараясь Не отстать друг от друга. Три круга Они проскакали. Потом Гондза коня Ударил кнутом, Крикнул «хо-о!», Стременами пришпоря, И пронесся вперед Баннодзё на горе! Хлещет гнедого Баннодзё, озверев. Но без пользы крик, И напрасен гнев. Уж он и хлещет, И понукает. Гнедой ни с места: Ногами брыкает, Ржет, Гривой трясет сгоряча, И разом Взмыл на дыбы, как свеча, Не то от боли, Не то от страха,— И рухнул наземь Всадник с размаха! И, хлопнувшись об камень поясницей, Несчастный Баннодзё Невольно застонал от боли. А челядь вся — Конюшие, и слуги, И даже дзоритори 6, Несущие за господином обувь,— Не в силах удержаться, Со смеху так и покатились. Но Гондза мигом Соскочил с коня И подбежал, испуганный. Гондза. Беда! Не причинили вы себе увечья? Баннодзё. Эй-эй, Гондза, это твой конь — иной масти — во всем виноват. Он унизил меня, из-за него я с гнедого свалился. Подавай сюда твоего буланого, слышишь? Я зарублю его, зарублю! Ох, ох, как больно! Эй, слуги, растирайте поясницу! Ну где ж твой конь? Веди его сюда — Я должен голову ему срубить. Бездельники, сильнее трите! И берегитесь, Чтоб голову и вам я не срубил! Рассказчик И незадачливый наездник Глазами в ярости косил На Гондзу, и на слуг, и на коней. Не зная, как начать И что ответить, Стоял, застыв на месте, Гондза. Но тут к ним подошел Иваки Тютабэй. Уж почтенных лет, Старинной складки человек. Он казначеем был при князе И ведал подношеньями вассалов, Да и дарами От больших господ. Через два года Уже семьдесят ему ударит. Но все еще он телом крепок И духом бодр. А голова его, Старательно обритая, Как будто Из меди отлита. Тютабэй. А, вот вы двое где пребываете! А я-то намерение имел к вам наведаться на дом. Весьма удачно, что с вами обоими здесь побеседовать могу. Соизволило прибыть послание от старейших наших из Эдо. По случаю наисчастливей- его бракосочетания молодого господина нашего предлагают нам под конец месяца сего у нас в замке прием учредить для всех самураев вкупе. А я угощения чайную цер |
